Длительное время российская государственная власть уделяла незначительное внимание призрению душевнобольных. На Руси попечение над ними чаще брали монастыри и население. Однако уже в Уставе 996 года князя Владимира Святославовича упоминается об оказании помощи людям с психическими заболеваниями.

До второй половины XIV столетия важную роль в призрении душевнобольных играл Киево-Печерский монастырь. В "Житии Феодосия Печерского" сказано, что в данном монастыре призревались "бесные".

"Закон судным людям" князя Владимира требовал, чтобы завещатель при "составлении духовной" был в здравом уме и твердой памяти. Это уже элемент оценки психического состояния человека. "Закон судным людям" предписывал недопущение "свидетельствовать на суде несовершеннолетних, рабов, глухих, немых, бесных и блудников".

Необходимо отметить, что "бесными" в то время называли беспокойных больных психическими заболеваниями.

Причины психических заболеваний долгое время объяснялись как проявление Божьей воли – гнева (отчего больных называли "божегневными") или особой милости ("Христа ради юродивые"), либо как результат порчи, наведенной темными силами ("бесные" больные) или злыми людьми (типичный пример - "кликуши", выкликивавшие в своих припадках имена тех, кто их "испортил"). Отношение к каждой категории больных психическими заболеваниями было особым. Так, к "буйно помешанным", "испорченным" окружающие относились со страхом и нелюбовью.

Суеверный страх перед людьми, страдавшими душевными расстройствами, часто приводил к их полной изоляции в обществе. Неприятие, нередко доходившее до бесчеловечности, являлось характерной чертой отношения к этой категории людей. В сельской местности их нередко содержали в подпольях, чуланах, амбарах и других местах, иногда годами не выпуская на свободу.

Полуголодные и находящиеся в непригодных для жизни помещениях, психически больные люди нередко подвергались и истязаниям. Считалось, что им полезны побои, сопровождающиеся сильным кровотечением. "Кровь дурная сойдет, вот он и поумнеет" – так говорили в народе.

Русская православная церковь буйных душевнобольных, потерявших рассудок в зрелом возрасте, считала и называла "бесноватыми". "Изгоняли беса" во времена древнехристианской церкви через духовное вразумление, которое проводили входившие в состав клира священнослужители. Одной из их обязанностей было чтение особых молитв над "одержимыми злым духом, бесноватыми", эпилептиками и подобными больными. В дальнейшем обязанность отчитывать бесноватых, божегневных была возложена на монахов, но не на всех, а только на "проявивших к этому занятию способности".

Но далеко не все "бесьные" попадали под опеку монастырей. 14 февраля 1658 года всем воеводам был разослан царский указ: "… злых людей и врагов Божьих сжечь в срубах без всякой пощады и домы их разрушить до основания, чтобы впредь их дела никому не вспомянулись".

Некоторые буйные психические больные попадали в тюрьмы. Случалось, и так, что больные сами просились в обитель.

Петр I издал несколько указов, имеющих отношение к душевнобольным людям. Регламентом 1721 года в числе прочих обязанностей магистратам было предписано устроить смирительные дома: "оным смирительным домам надлежит быть ради таких людей, которые суть непотребного жития… имения расточают, домы разоряют и прочие непотребства чинят, так же и рабы непотребные… ленивые… нищие гуляки, которые не хотят трудиться".

Еще одним указом, уже от 5 сентября 1722 года, Петром I было предписано "сумасбродных и под видом изумления бывающих, каковые наперед сего аки бы для исцеления, посылались в монастыри… отныне таких в монастыри не посылать". То есть, помещать душевнобольных было необходимо в смирительные дома.

Ранее, 6 апреля 1722 года Петром I был издан указ "О свидетельствовании дураков в Сенате". С этого времени в Российской Империи освидетельствование душевнобольных проводилось на постоянной основе. По распоряжению Государственного Совета освидетельствование проходило в присутствии губернатора, вице-губернатора, председателя гражданской палаты, губернского прокурора и предводителя дворянства. В случае констатации сумасшествия, его описание представлялось в Сенат, который окончательно решал участь больного. После признания осмотренного "помешанным в уме" или "от природы слабоумным", его отправляли в дом умалишенных или отдавали на попечение родственникам.

Уже было сказано, что указом от 5 сентября 1722 года Петр I запретил посылать "сумасбродных" в монастыри. Но этот указ не был претворен в жизнь, так как никаких учреждений для содержания душевнобольных в то время в России не существовало, и, кроме как в обителях, призревать их было негде.

Через два года после смерти Петра I, 15 марта 1727 года, Сенатом был издан указ, в котором Святейшему Синоду предписывалось не препятствовать к приему душевнобольных в монастыри. Однако, монастыри, являясь в то время не просветительно-филантропической организацией, а хозяйственно-помещичьей, сопротивлялись помещению в них душевнобольных, ссылаясь, то на "79-ое правило святых апостолов", которым возбранялось допускать на молитву безумных, то на неимение средств. В связи с чем, был издан ряд указов, настаивающих на приеме психически больных в монастыри.

В середине 60-х годов XVIII века Священный Синод впервые заявил о том, что "в уме поврежденные – это люди больные, и их надо передать врачам".

Уместно здесь упомянуть и о резолюции Петра III в 1762 году на постановлении Сената по делу душевнобольных князей Козловских:

"Безумных не в монастырь определять, но построить на то нарочный дом, как то обыкновенно в иностранных государствах учреждены долгаузы, - впрочем, быть посему".

В том же году из Сената был сделан запрос в Академию наук. Историограф Мюллер глубоко изучил данный вопрос и составил доклад Сенату "Об учреждении домов для безумных". В докладе говорилось: "чтобы лечил больных доктор, а священникам у них дела нет".

В 1766 году императрица Екатерина II, собрав в столице всех душевнобольных в полиции, указала на необходимость устройства для них "нарочитого дома", или доллгауза. Этим указом было положено начало медицинской помощи душевнобольным в России. Однако, доллгауз был открыт в Риге только в 1776 году, а в Санкт-Петербурге еще позже – в 1779 году.

Вместе с тем, необходимо отметить, что в том же 1766 году, императрица Екатерина II повелела

"...сосланных из бывшей тайней канцелярии для исправления в уме в разные монастыри колодников, по именам десять человек, для лучшаго за ними присмотра и сохранения их, равно, чтобы от них, какого, по безумию их вреда кому учинено не было, свести из некоторых, состоящих в Московской губернии монастырей, в Спасо-Евфимиев монастырь, определяя для смотрения за ними воинскую команду от суздальской провинциальной канцелярии".

Как отмечает И.Ф. Случевский (1957), в конце XVIII века в России начала создаваться государственная система призрения психически больных. В 1775 году были организованы приказы общественного призрения, одной из обязанностей которых была забота о душевнобольных. Обязательная миссия монастырей по призрению душевнобольных прекратилась.

В полном собрании законов Российской империи в положении "Об учреждении для управления губерний Всероссийской империи" от 7 ноября 1775 года (т. XX, гл. XXV, ст. 380) приказам общественного призрения поручалось "попечение и надзирание об установлении и прочном основании сиротских домов, установление и надзирание дома сумасшедших, смирительных домов, богаделен". В соответствии с выше указанным положением в каждой губернии предполагалось открыть заведение или отделение в губернской больнице для душевнобольных.

В ст. 389 того же положения говорилось:

"Приказу общественного призрения надлежит иметь попечение, чтоб дом сумасшедших избран был довольно просторный и кругом крепкий, чтоб утечки из него учинить не можно было. Таковой дом снабдить нужно пристойным, добросердечным, твердым и исправным надзирателем и нужным числом людей смотрения, услужения и прокормления сумасшедших, к чему нанимать можно или из отставных солдат добрых и исправных, или же иных людей за добровольную плату, кои бы обходились с сумасшедшими человеколюбиво, но при том имели за ними крепкое и неослабное во всякое время смотрение, чтоб сумасшедший сам себе и никому вреда не учинил, и для того держать сумасшедших по состоянию сумасшествия, или каждого особо заперта, или же в таком месте, где от него ни опасности, ни вреда учиниться не может, и приложить старание о их излечении. Сумасшедших неимущих принимать безденежно, а имущих имение принимают в дом не инако, как за годовую плату на содержание, присмотр и на приставников".

Юдин Т.И. (1951) пишет, что с этого времени в Российской Империи началось строительство специализированных домов и отделений для умалишенных. В губерниях возводились небольшие дома для умалишенных с числом коек от 10 до 60. Одновременно возводились и большие образцовые лечебницы: в Москве – Екатерининская больница (1776), в Петербурге – больница Всех скорбящих (1782).

В 1786 году в здании бывшей парусиной фабрики в селе Преображенском был открыт смирительный дом, где во флигеле начали помещать душевнобольных. Вместе с тем, специальное здание для Преображенской психиатрической больницы было построено только в 1808 году по проекту губернского архитектора Ивана Андреевича Селихова. Это было двухэтажное здание, где первый этаж предназначался для женщин, второй – для мужчин, с центральным коридором, по обеим сторонам которого располагались 80 палат, причем каждая была рассчитанная на одного пациента.

Однако и в конце XVIII века в периферийных российских губерниях большинство душевнобольных размещалось в смирительных домах.

Необходимо отметить, что в Указе Александра I от 23 апреля 1801 года было сказано: "на помешанных нет ни суда, ни закона". Для удостоверения в помешательстве крестьянина достаточно было освидетельствовать его земской полицией и врачебной управой, и "по удостоверению сему указано отдавать в дом безумных".

К 1810 году в России действовало более 10 психиатрических лечебниц, к 1814 году в ведении российских приказов общественного призрения находилось двадцать четыре заведения для умалишенных, а к 1831 году их количество достигает уже сорока семи, где содержалось 1660 психически больных.

В 1815 году Сенатом совместно с Государственным Советом было решено "разделить помешательства на врожденное и приобретенное… первым называется неимение здравого рассудка с самого младенчества, и лица, страдающие им, называются безумными; второе происходит от случайных причин и, составляя болезнь, доводит страдающих ею до бешенства, и больные называются сумашедшими и могут наносить вред обществу и самим себе, а потому требуют особого за ними надзора".

Для лучшей организации медицинской части согласно Высочайше утвержденному положению от 19 января 1797 года, в каждом губернском городе была учреждена врачебная управа, на которую была возложена функция "следить за народным здравием", в том числе и в отношении душевнобольных.

В большинстве губерний Российской Империи того времени больницы и отделения для душевнобольных "имели жалкое существование". Повсюду на окнах домов умалишенных были деревянные или железные решетки. Из-за отсутствия места пациенты постоянно сидели взаперти, не выходя на свежий воздух. Дома умалишенных с самого начала были переполнены пациентами. Прием больных ввиду малого количества мест обуславливался только административными требованиями (судебные испытания, нарушение порядка). По той же причине для поступления больных в домах умалишенных чинились разные препятствия, например, устанавливалась плата за их содержание. Нередко дом умалишенных объединялся не с общей больницей, а со смирительным рабочим домом.

Юдин Т.И. (1951) отмечает, что во всех приказных домах умалишенных белья было недостаточно, теплой одежды вовсе не полагалось. Выздоровевших больных отправляли по этапу через тюрьмы. Расходы на содержание не превышали 117 рублей в год на больного. Плохое состояние домов умалишенных обуславливалось, прежде всего, ничтожностью отпускаемых на их содержание сумм из приказа общественного призрения.

К концу 30-х годов XIX столетия в России все психиатрические заведения были переполнены. Вместе с тем, никто не знал, сколько в государстве душевнобольных и какому их количеству требуется стационарная помощь. В 1839 году консультант при Петербургской канцелярии, психиатр И.Ф. Руль добился от медицинского департамента распоряжения врачебным управам собрать сведения о числе психически больных по всей России. Сведения не были доставлены только из четырех губерний, в их числе и Вятской.

После осмотра в 1842-1844 годах генерал-штаб-доктора по гражданской части Александра Андреевича Рихтера всех заведений для душевнобольных было сделано заключение о том, что эти дома

"находятся в крайнем неустройстве и совершенно неудобны для призрения умалишенных: самые заведения не представляют никаких к тому способов, так и по недостатку врачей-психиатров. Оттого их и следует считать скорее местами заключения, чем местами пользования, тем более что в оные поступают не только страждущие душевными болезнями, но и безумные от рождения".

Шерешевский А.М. (2000) пишет, что на основании выводов Рихтера в ноябре 1844 года был создан особый комитет под председательством товарища министра внутренних дел Ивана Григорьевича Синявина для обсуждения вопроса об улучшении попечения психически больных.

Принимая во внимание "невозможность по экономическим соображениям" создать вполне удовлетворяющее всем требованиям психиатрическое учреждение в каждой губернии, комитет составил проект об учреждении восьми окружных лечебниц на 100-250 коек каждая в Петербурге, Москве, Казани, Киеве, Харькове, Одессе, Вильне и Риге, каждая из которых могла бы принимать "острых" больных данного профиля из нескольких окрестных губерний.

Недостаток средств затянул процесс внедрения данного проекта на десять лет, а в связи с Крымской войной, до 1856 года прекратил работу и сам комитет.

Первую окружную лечебницу было решено построить в Казани. В 1862 году по проекту архитектора Павла Тимофеевича Жуковского и началось строительство первого в России Казанского окружного дома умалишенных.

По словам Гончаровой С.Г. (2004), финансирование психиатрических больниц и отделений приказов общественного призрения осуществлялось за счет средств приказа, а также за счет получаемой платы за содержание и лечение больных. В некоторых городах (Петрозаводск, Тамбов, Курск) число платных коек было в несколько раз больше, чем бесплатных.

Содержание душевнобольных в столичных лечебницах отличалось от лечебниц на периферии, так как столичные лечебницы располагали не только государственными ассигнованиями, но и доходами от состоятельных больных.

Во всех российских губерниях, кроме столичных, приказные дома умалишенных оставались до передачи их в земство в том же положении, в котором они были с самого начала. Несмотря на рост числа больных, никаких расширений их не предпринималось.

Громадные здания, сады, парки, мастерские, ванны, водопроводы, библиотека, здание для кегельной игры, кухня, прачечная с паровыми машинами, хорошие музыканты – все это было только в больших образцовых столичных психиатрических лечебницах.

В рассматриваемый период во многих домах для душевнобольных в российских губерниях не было отдельного врача. Старший врач богоугодных заведений считался в то же время и старшим врачом психиатрического отделения. Пациентов навещал изредка один из ординаторов общей больницы. Надзор за психически больными целиком был поручен фельдшерам и прислуге. Поэтому об их лечении не было и речи.

Иначе обстояло дело в столичных больницах. Душевнобольные призревались под присмотром врачей, знакомых с психиатрией. В Преображенской психиатрической больнице на 160 пациентов приходилось 4 врача, а в Петербургской больнице Всех скорбящих на 300 больных было 3 ординатора и старший врач.

Медикаментозной терапии в психиатрии долгое время не существовало. Методы лечения, а точнее "усмирения" во всем мире были практически одинаковыми.

В Германии до 60-х годов XIX века применялась механизированная терапия. Одним из ее видов был мешок, плотно охватывающий тело больного. Сквозь тонкую ткань мешка все виделось как в тумане, и это считалось мерой успокоения. В Англии был изобретен смирительный стул, к которому больного привязывали ремнями, фиксируя голову специальным зажимом. Считалось, что вынужденное положение тела отвлекало больного от самого себя, что приводило его сознание в норму. Большой популярностью пользовалась кожаная маска – средство от криков и стонов. Чуть позже стали применять вращательные машины, разновидностью которых были вращающиеся кресла и кровати. Российская же психиатрия в то время не применяла такие агрессивные методы лечения больных.

В России длительное время для усмирения душевнобольных использовали следующие средства - смирительные камзолы, смирительные кресла с ремнями, сыромятные ремни с кольцами и замками, железные цепи для приковки к стене, "укротительная фуфайка", шайки для обливания холодной водой, для изоляции "особо разъяренных" использовали "запирательный шкаф", или их помещали в особый чулан, обитый войлоком. На рубеже XVIII – XIX веков в качестве лечебных методов применялось "сбрасывание крови". Целью кровопускания было уменьшение действия сверхъестественной силы. Для этого же использовались пиявки, рвотные и слабительные средства. Как вынужденная мера – использовалось связывание больных.

Постепенно в психиатрических больницах и отделениях вырабатывалась определенная система содержания душевнобольных. Пациентов стали размещать отдельно, подразделяя их в зависимости от состояния сначала на "яростных" и "спокойных". Позднее мужчин и женщин стали помещать в разные корпуса, и внутри них отдельно содержали "спокойных", "трудных", "беспокойных", "неопрятных" и "буйных".

В 30-х годах XIX века стали говорить о необходимости разделения психически больных не только по их поведению, но и по характеру течения их болезни для предоставления дифференцированного лечения острым и хроническим больным. Отсюда возникла мысль о выделении из приютов для психически больных особых лечебниц.

С того же времени в российских столичных психиатрических лечебницах стала использоваться трудотерапия. При лечебницах стали создаваться мастерские и огороды. Отечественные психиатры считали труд доминирующим средством отвлечения пациентов от их болезненных переживаний. Провинциальные же дома умалишенных не имели возможности развертывания трудотерапии, отчего пациенты находились в "вечной праздности" и, не подвергаясь какому-либо лечению, лишь призревались.

Следует отметить более гуманное отношение в России к душевнобольным в сравнении с Западной Европой. Так, еще Указ приказа общественного призрения от 7 ноября 1775 года предписывал "пристойное", "добросердечное" и "человеколюбивое" обращение с душевнобольными в специально создаваемых для них заведениях. Император Николай I издал 1 октября 1832 года указ следующего содержания:

"В доме умалишенных вообще никаких караулов от войск не наряжать и часовых отнюдь не ставить ни по комнатам, где содержатся умалишенные, ни в садах и дворах, служащих местом их прогулок".

Гончарова С.Г. (2004) пишет, что в большинстве приказных домов для умалишенных особенно плохо обстояло дело с ухаживающим персоналом. Сначала в роли младшего медперсонала здесь выступали солдаты из полубатальонной команды, в 1813 году их сменили "богодельники". С 1822 года в качестве прислуги разрешено было принимать "бродяг для кончания выправки", а в 1865 году для ухода за больными присылались арестанты из тюрем, совершившие нетяжкие преступления. Даже в психиатрической больнице Всех скорбящих на роль прислуги опекунский совет вынужден был определять питомцев воспитательного дома, достигших 18 лет. В 1860 году там же впервые в практике в мужском отделении был использован труд сестер милосердия (до этого времени работали только мужчины). Но работа сестер милосердия была продолжена лишь в 80-е годы XIX века.
Грубое, а порой корыстное отношение младшего медперсонала к душевнобольным заставило отечественных врачей в 30-е годы XIX века подумать о профессиональной подготовке смотрителей. Непосредственно в российских психиатрических лечебницах стали готовить младший и средний медицинский персонал. Врачи сами писали для надзирателей и служителей руководства, инструкции, "чтения по уходу за больными".

И еще – в России с 1 сентября 1857 года было официально введено преподавание психиатрии в качестве самостоятельной научной дисциплины.

Таким образом, в России длительное время общественные взгляды в отношении психически больных были полны предрассудков. С учреждением приказов общественного призрения получила начало система психиатрической помощи населению Российской Империи. Однако, приказные дома умалишенных не привлекали пристального общественного внимания. По структуре они больше напоминали места заключений, чем лечебные учреждения. О лечении психически больных не могло быть и речи, пациенты домов умалишенных лишь призревались медицинским персоналом. Исключение составляли столичные дома для умалишенных. Именно в них формировались принципы содержания и лечения психически больных, которые много позднее находили применение в провинциальных домах умалишенных.

Саламатов Л.Ф. (2018) пишет, что первое упоминание о душевнобольных на Вятке относится к 1734 году:

"Присланным из совестного суда оказавшимися обезумевшими Ксению Семерихину и крестьянина Черемисина содержать… при кирпичных сараях доме, для неослабного за ними во всякое время смотрения, употребляя их на работу при кирпичных сараях и тем самым пищу себе зарабатывать".

Чижова М.А. в книге "Краткий очерк истории психиатрической помощи в Кировской области" (1946) сообщает, что в 60-е годы XVIII века, согласно Высочайшему распоряжению, в Вятке для душевнобольных был организован Дом умалишенных, который "по существу имел только название". Душевнобольных размещали в находящемся при кирпичных сараях доме-казарме.

Первоначально, с учреждением в Вятке приказа общественного призрения положение душевнобольных существенно не изменилось. В Доме умалишенных, как правило, призревалось по одному пациенту. В случае большего числа лиц, одержимых душевной болезнью, их размещали в смирительном доме, где содержали "покрепче под присмотром, чтобы они не могли учинить вреда себе и другим". На содержание душевнобольных вятский приказ выделял по 2 копейки в день на каждого пациента.

Пациенты вятского Дома умалишенных находились под присмотром солдат, которые осуществляли контроль еще и за лицами, находящимися в богадельне, а также смирительном доме. Для чистки белья и приготовления пищи для умалишенных имелись две женщины, которые обслуживали еще и содержащихся в богадельне.

Для улучшения состояния медицинской части в Вятской губернии, как и в других губерниях Российской Империи, была учреждена врачебная управа, которая начала свою работу с 26 июня 1797 года.

Освидетельствование лиц, "подозрительных в плане психического заболевания", в Вятской губернии осуществлялось, согласно Указу Правительствующего Сената от 6 апреля 1722 года, подтвержденного 8 июня 1815 года, в присутствии губернатора, господ вице-губернатора, председателя гражданской палаты, губернского прокурора и медика из врачебной управы.

Освидетельствование душевнобольных до 1842 года производилось в губернской управе, позднее – в Вятском губернском правлении.

При непризнании душевного расстройства, освидетельствованные отправлялись в места их жительства на попечение родственников или в духовную консисторию. Признанные душевнобольными - содержались в доме умалишенных до "освобождения от сумасшествия". Само свидетельство об умопомешательстве передавалось в губернское правление и об этом сообщалось вятскому губернатору.

Для освидетельствования в губернскую управу направлялись также лица из вятского уездного суда. Если у освидетельствуемых не было выявлено сумасшествия, то они отправлялись обратно. В сомнительных случаях арестанты направлялись в городскую больницу для врачебных наблюдений (испытания).

В 1802 году в Вятке при инвалидном доме уже существовала городская больница на 10 коек с Домом умалишенных при ней. Душевнобольные женщины и мужчины размещались в отдельных комнатах, "буйные" изолировались.

Заведовал городской больницей и домом умалишенных в то время врач-акушер Залебедский. В его обязанности входило выявление в ходе испытания наличия психического заболевания и определение надобности и длительности госпитализации. Результаты испытания пациентов докладывались врачебной управе.

В 1827 году вятское отделение умалишенных было переведено во вновь построенный при городской больнице флигель, рассчитанный на 15 коек.

В санитарно-гигиеническом отношении новый флигель, после его осмотра инспектором врачебной управы в феврале 1828 года, был "признан тесным и неудовлетворительным". Из-за отсутствия фундамента он был очень низким, имел много окон, печи размещались в середине комнат.

С Высочайшего согласия от 29 декабря 1842 года Вятским приказом общественного призрения предполагалось построить в городе Вятке под наблюдением вятской губернской строительной компании новые здания богоугодных заведений. По проекту, рассмотренному и утвержденному 18 декабря 1842 года в Главном Управлении путей сообщения и публичных зданий, предполагалось построить:

1. главный двухэтажный каменный корпус для соматической больницы;
2. каменный одноэтажный корпус для умалишенных;
3. ряд деревянных одноэтажных на каменных фундаментах корпусов для служебных помещений.

К июлю 1848 года новый дом для умалишенных в Вятке был выстроен, его открытие планировалось в 1850 году. Корпус был рассчитан на 19 пациентов (11 мужчин и 8 женщин).

Однако, из-за отсутствия при тюрьмах особых помещений, Вятское губернское правление 21 июня 1850 года выразило согласие (по разрешению министра внутренних дел) "нанять построенный корпус для умалишенных с некоторыми другими зданиями для помещения следственных арестантов на предложенных Приказом условиях".

После освидетельствования дома умалишенных вятским полицмейстером с командиром вятского батальона и губернским уголовных дел стряпчим, для безопасности от побега арестантов на окнах данного дома были устроены железные решетки, на дверях комнат – запоры с висячими замками, в дверях вырезаны окошки размером в ¼ аршина с железными решетками.

С 1852 года умалишенные в Вятке уже размещались в предназначенном для них флигеле, в котором также призревались и больные арестанты.

С 1855 года больничное заведение Приказа общественного призрения стало размещаться в двух каменных зданиях, одно из которых (двухэтажное) предназначалось для соматических больных, а второе (одноэтажное) – для умалишенных и арестантов. Служебные помещения, в количестве равном семи, как и планировалось, были все деревянные на каменных фундаментах. Все эти здания занимали площадь в 5 десятин 614 квадратных сажен.

Местность больничного заведения вятского приказа общественного призрения "была благоприятной в санитарно-гигиеническом отношении". Больница находилась на открытой местности в 150 саженях от города при его западной стороне и занимала часть плоскости, образовавшейся по скату горы, идущей с юго-востока на северо-запад. Так, юго-восточная сторона больничного заведения прикрывалась возвышенной местностью, а противоположная сторона была обращена к открытой нисходящей равнине, прикрывающейся с запада еловым лесом. На середине этой равнины протекала в виде ручейка небольшая речка Юльченка, которая в полверсты от больницы образовывала небольшое озеро. Однако, больница снабжалась более качественной водой из реки Вятки.

Одноэтажный каменный корпус делился на собственно арестантскую больницу (18 коек) и Дом умалишенных (12 коек) и назывался арестантской больницей из-за преобладания арестантов.

Вятский дом умалишенных имел характер устройства арестантского отделения: в нем не было общей залы, окна были без подоконников. В доме умалишенных имелось два отделения - мужское на 9 коек и женское на 3 койки. Палаты были похожи на "темные чуланы", в них содержалось по 1-2 пациента. Вентиляции никакой не было, воздух в палатах едва очищался доступом наружного воздуха или курением. На все отделение умалишенных было одно ретирадное место. Коридор служил для дневных прогулок умалишенных, почему и разделен был стеной и дверью на две половины, мужскую и женскую. Пол в коридоре был кирпичный. Разделения психически больных по родам болезни не было, лишь буйные изолировались в особую камеру, специально выделенную в 1857 году и обитую, подобному войлоку, материалом.

В конце 50-х годов XIX века увеличившееся число душевнобольных, призреваемых в вятском приказном доме умалишенных, стало затруднять размещение пациентов. Вследствие этого часть душевнобольных размещалась в палатах соматических пациентов, но при этом учет душевнобольных велся отдельно.

В январе 1860 года Министерство Внутренних Дел сообщило Вятскому приказу общественного призрения, что Вятская губерния причислена к округу Казанского окружного дома умалишенных, строительство которого было начато в сентябре 1862 года.

Для Вятского приказа в Казани было выделено 14 кроватей, на создание которых требовалось перевести 23000 рублей серебром. 25 октября 1862 года Вятский приказ отправил в Казань, из-за отсутствия наличных денег, на необходимую сумму два билета бывшего заемного банка.

7 января 1860 года Министерство Внутренних Дел утвердило штатное число коек городской больницы Вятского приказа общественного призрения, равное 150, из которых 10 коек было выделено для умалишенных.

Постепенно осуществлялось благоустройство Вятского дома умалишенных. В 1862 году, как при вятском отделении умалишенных, так и при главном больничном корпусе были устроены сады (по одному) для прогулок пациентов.

Питание пациентов больницы Вятского приказа общественного призрения было удовлетворительным. Пищевые продукты в течение года получались исправно и были в достаточном количестве и хорошего качества. С разрешения врачей допускались изменения в обычных порциях, назначались также и экстрапорции ("постные", "скоромные"). Продукты для больницы закупались у крестьян по договорной цене.

Выписка пациентов Вятского дома умалишенных осуществлялась по мере улучшения их состояния под поручительство родственников и местного начальства.

Больница Вятского приказа общественного призрения содержалась на средства приказа, и также платы, получаемой за лечение лиц военного ведомства, а также гражданских арестантов - из комиссариата и казны. Прием в городские больницы пациентов-нижних чинов внутренней стражи проводился согласно §35 Положения о внутренней страже, утвержденного 3 июля 1811 года. За их содержание градские больницы, согласно Высочайше утвержденному в 1816 году положению Комитета Министров, получали от казны по 50 копеек в сутки на каждого пациента.

За лечение лиц гражданского ведомства взималась плата 3 рубля 43 копейки в месяц. Считая эту плату недостаточной, в сравнении с издержками на содержание больных, в 1860 году Министерство Внутренних Дел разрешило увеличить плату до 4 рублей 50 копеек, подобно больницам других приказов.

Собственно, лечению душевнобольные в приказном Вятском доме умалишенных не подвергались. Для усмирения буйных вместо рубашек с длинными рукавами использовали связывание пациентов бинтами, надевание кожаных корсетов с железными замками, применялась изоляция.

Как и в других приказных домах умалишенных, в Вятском не было отдельного врача-психиатра. Осматривал пациентов врач, курирующий соматических больных. Душевнобольные и арестанты находились под присмотром фельдшера, приставленного к данному корпусу.

Уже в приказный период врачами Вятской губернии отмечалась необходимость в наличии больничной прислуги (служителей и сиделок) для поддержания чистоты и опрятности в палатах и исполнения всех врачебных назначений. В целях улучшения ухода за больными и для контроля точного исполнения младшим медицинским персоналом их обязанностей, по решению совета Вятской городской больницы (25 августа 1852 года), были введены должности палатных надзирателей и надзирательниц, из расчета одной должности на 10-15 коек (согласно уставу лечебных заведений). Палатные надзиратели получали форменную одежду.

Еще одной чертой лечения психических заболеваний в приказный период в Вятской губернии было широкое применение народной медицины. Это было обусловлено тем, что, во-первых, Вятский дом умалишенных в приказный период был единственным на всю губернию, во-вторых, население Вятской губернии, даже городское, избегало больниц, так как было убеждено, что в них "только морят людей". То же самое относилось и к дому умалишенных. Кроме того, госпитализацию больных сдерживала плохая материально-техническая база дома умалишенных и то, что плата за лечение бралась в нем вперед и за целый месяц, причем плата не возвращалась пациенту, если даже тот находился в больнице всего один - два дня.

Таким образом, лечение психических болезней в Вятской губернии в приказный период наряду с общероссийскими чертами имело и свои особенности. Как и в других "не столичных" губерниях, в Вятской не было самостоятельного психиатрического лечебного заведения, а дом умалишенных входил в состав городской больницы Вятского приказа общественного призрения. Лица с психическими заболеваниями, как и в других периферийных губерниях России, подлежали освидетельствованию, а затем призрению, не подвергаясь какому-либо специфическому лечению. Вятский дом умалишенных, как и большинство подобных учреждений в России того времени, имел неудовлетворительную материально-техническую базу и напоминал по устройству скорее тюрьму, чем лечебное заведение. Плата за содержание в нем взималась согласно общероссийским положениям. Будучи единственным на всю губернию, вятский дом умалишенных, имел недостаточное количество мест и постоянно "переполнялся пациентами". Деления на категории душевнобольных в нем не было, буйные, как и в других подобных учреждениях, изолировались. Как и в большинстве провинциальных домов умалишенных, в вятском не было отдельного врача-психиатра, методы “усмирения” больных в Вятке были подобны таковым во всей стране.